Свято-Германовская миссия на основе анализа придерживается опыта просветительской работы миссии Валаамского монастыря в Америке. Начало православного свидетельства в Новом Свете неразрывно связано с именем Святого преподобного Германа Аляскинского. Это предполагает обращаться к личности Св. преподобного Германа не только в свете исторической ретроспективы, но и видеть в ней ключ к пониманию самого существа православных структур русской традиции, существующих на американском континенте, и определению путей их служения в будущем. В исторический период, когда в Русской Церкви активизируется не только внутренняя миссия, но предпринимаются шаги для расширения присутствия Русской Церкви за рубежом, обращение к личности и трудам преподобного Германа и других валаамских монахов дает богатую пищу для размышления о формах и методах миссионерского служения в современном мире.

Современные условия жизни монастырей с особенной остротой поднимают вопросы взаимоотношения монашеской общины с внешним миром: вопросы сохранения своей монашеской идентичности, осознания и реализации ответственности перед ближайшим окружением, обществом и всей Церковью. В особенности это касается крупных монастырей, ежедневно принимающих многочисленные группы паломников и туристов, чье присутствие резко меняет настрой, уклад, а часто и направление той жизни, к которой стремились их насельники, принимая монашеский постриг. Примером тому может служить Валаамский монастырь, который в течение четырех месяцев туристического сезона посещают до 100 тысяч гостей, – и даже окружающее обширное водное пространство не является непреодолимым препятствием для тех, кто из благоговения или из любопытства желает приобщиться к святыням Валаама.

В американском контексте, где монастыри, как правило, небольшие и привлекают очень ограниченное количество паломников, те же вопросы переносятся из монастырской сферы в приходскую, в которой соприкосновение с внешним миром более непосредственное. Немногочисленные монастыри оказываются в большинстве случаев на периферии церковной жизни, уступая место приходским храмам.

Каким должно быть отношение церковного сообщества (каковым в России является монастырь, а в Америке приход, по описанным выше причинам) к окружающему миру? Архимандрит Афанасий Нечаев, который в 20-е годы XX века посетил Валаам и принял там постриг, писал, что уже в его время в монастыре существовали два противоположных направления. Одно старалось держаться как можно дальше от внешнего мира. Другие считали, что в наше время монастырь должен стать на почву просветительной и благотворительной деятельности. Хотя к этому последнему принадлежал тогдашний настоятель монастыря игумен Харитон Дунаев (1872–1947), однако среди большинства братии преобладало настороженное и обособленное отношение, в дихотомии клир/мир однозначно отдающее предпочтение клиру. Посетители и внешнее окружение современных российских монастырей рассматриваются рядовыми членами братства или сестричества иногда как нежелательный и нежеланный элемент. За пределами – условно говоря – исповедального аналоя контакты с внешним миром действительно носят «точечный» характер – однако не потому, что гостям оказывается личное внимание, а потому, что только отдельные личности становятся объектом индивидуального внимания, пастырского окормления, миссионерской работы. Постулируется, что спасение мира должно в первую очередь осуществляться через молитву. Тем не менее, в реальности оказывается, что ограниченное отношение к приходящим не способствует молитве, а ослабляет ее, делая тем самым невозможным и заботу о спасении мира.

Опыт Валаамской миссии говорит о том, что сохранение своей духовной и национально-культурной идентичности не противоречит открытому диалогу с внешним миром, а наоборот – взаимно обогащает и первое, и второе. Валаамские миссионеры на Аляске жили, трудились и молились бок о бок как со служащими Русско-Американской торговой компании, так и с местными жителями. Документы того времени сохранили для нас образ валаамских миссионеров и, в первую очередь, преподобного Германа как людей живых, общительных, умеющих использовать на благо миссионерской деятельности все созидательное, что содержала культура местных народов, все доступные формы для установления контакта, для расположения окружающих к Церкви и, в конечном счете, для принятия Евангельского благовестия.

Опыт Валаамской миссии может служить наглядной иллюстрацией того, каким должно быть правильное взаимоотношение с миром Церкви в целом. Нельзя спасти то, чего ты не любишь. История миссионерской деятельности Русской Православной Церкви на Аляске и в континентальной Америке – это история о любви: столь сильной любви к людям и Богу, что она оказывается способной соединить Бога и людей. Встретив прожившего сорок лет на Аляске Ивана Крюкова, с упоением и нежностью рассказавшего ему о коренных народах Аляски, священник Иоанн Вениаминов, прежде отказавшийся ехать в Америку, меняет свое решение и отправляется в путь – в страну, на землю которой за тридцать лет до него ступили члены Валаамской миссии. Один из ее членов, преподобный Герман, с не меньшей любовью и нежностью говорил о жителях Аляски: «Я нижайший слуга здешних народов и нянька». В то время как в его случае эта любовь достигала святости, она не была исключительным свойством одного лишь преподобного Германа – «теплые и любовные», по выражению архимандрита Иоасафа, взаимоотношения внутри братства, подобные взаимоотношениям чад и родителей, простирались на всех, кто вступал в контакт с миссионерами – современники неоднократно отмечали ласковое отношение членов миссии к местным жителям.

Именно это содержание православного благовестия иеромонах Серафим Роуз в своей статье «Православие в США: прошлое и настоящее» акцентирует как ключевое в миссионерской работе: то, что несет миру Церковь и, более конкретно, миссионер, есть нечто живое и горячее, а не абстрактно-холодное, что относится к сердцу, а не только к разуму и постигается всей жизнью, а не только изучением. Подлинная забота о местных жителях, подлинная любовь, не игнорирующая их повседневных нужд под предлогом сугубо духовного окормления – вот что было одной из основных отличительных черт Валаамской миссии на Аляске. В лице валаамских миссионеров алеуты нашли людей, которые принимали активное участие в их нуждах, обучая их основам сельского хозяйства, организовывая школы для изучения духовных и светских дисциплин, вступаясь за права местных жителей с такой энергией и регулярностью, что преподобного Германа, который на иконах изображается согбенным и умиротворенным старцем, Фердинанд Врангель характеризует как человека пылкого нрава, постоянно принимавшего участие во всех мирских мероприятиях.

Валаамская миссия на Аляске также не отделяла себя от Российского государства или Российской Церкви. Эта взаимосвязь была настолько очевидна, что известный английский католический церковный деятель Адриан Фортескью писал в начале XX века, что находил возможным желать успеха христианским миссионерам только при условии, что они будут представлять кого угодно, но только не Россию, так как в его глазах русские миссионеры, в том числе на Аляске, являлись проводниками царской политики.

The St. Herman Mission aims to emulate the work of the Valaam Monastery mission in America. The beginnings of Orthodoxy in the "New World" are intimately intertwined with the name of St. Herman of Alaska. This means the one must view St. Herman not merely as a historical figure, but also as the key to understanding the very essence of the Russian Orthodox structures that exist on the American continent, and determining how they will serve in the future.

In the modern context the question of how monasteries should interact with the surrounding community comes to the foreground: How to preserve monastic identity, and also remain aware of, and fulfill, the responsibilities to the immediate environment, society and the entire Church. This especially applies to large monasteries that daily receive large groups of pilgrims and tourists, whose presence dramatically changes the mood, way of life, and often the way of life that the monastics sought in receiving tonsure. An example of this is the Valaam Monastery, which is visited by up to one-hundred-thousand guests during the four months of the tourist season - and even the vast waters that surround it are not a barrier for those who, out of reverence or out of curiosity, seek the holy monastery of Valaam.

In America's case, where monasteries are usually small and attract a very limited number of pilgrims, the same issues are transferred from the monastery sphere to the parish one, in which contact with the outside world is more direct. The few monasteries that there are, in most cases, find themselves on the periphery of church life, leaving the more active roles to parishes.

What should be the attitude of a church community (which in Russia is the monastery, and in America the parish, for the reasons described above) to the surrounding world? Archimandrite Athanasius Nechaev, who visited Valaam in the 1920s and was tonsured there, wrote that already in his time there were two opposite trends in the monastery. One tried to stay as far as possible from the outside world. The other posited that in our time the monastery should become involved in enlightenment, education, and charitable work. Although the then abbot of the monastery, Igumen Khariton Dunaev (1872-1947), was convinced of the latter, among the majority of the brethren, a wary and isolationist attitude prevailed. It is postulated that the salvation of the world must first of all be through prayer. Nevertheless, in reality, it turns out that a limited, weak relationship with pilgrims and visitors does not strengthen prayer, but weakens it, thereby making care for the world's salvation impossible.

The experience of the Valaam mission demonstrates that the preservation of spiritual and national-cultural identity does not exclude an open dialogue with the outside world, on the contrary, such a dialogue mutually enriches both the first and the second. Valaam missionaries in Alaska lived, worked, and prayed side by side with both employees of the Russian-American Trading Company as well as local residents. The documents of that time preserve for us the image of the Valaam missionaries and, first of all, Saint Herman as living people, sociable, and able to use the local culture, and all available ways to make contact with the natives, to incline them positively toward the Church, that they might ultimately receive the Good News of the Gospel.

The experience of the Valaam mission serves as a clear example of how the Church should relate to the world overall. You can not save something you do not love. The story of the missionary activity of the Russian Orthodox Church in Alaska and continental America is a story of love: such a strong love for man and God that it proves able to join God and man.

It is this that Hieromonk Seraphim Rose emphasizes in his article "Orthodoxy in the USA: Past and Present" as key to missionary work: What the Church brings to the world and, more specifically, the missionary, is something living, not abstract and cold; it relates to the heart, not only to reason and is comprehended by the whole of life, and not only by study. Genuine concern for the locals, genuine love that does not ignore their daily needs under the pretext of purely spiritual nourishment, was one of the main distinguishing features of the Valaam Mission in Alaska.

Миссионерская работа, выходящая за пределы общины неизбежно сталкивается с принципами секулярного мира. По существу это взаимодействие и просвещение можно определить вызовом секулярному миру.

Духовная жизнь отдельного человека и целого народа неизбежно отражается на его внешней жизни. Как под влиянием внутреннего безбожия формируются особый быт и уклад жизни, культура, государственность, так все эти области приобретают воцерковленные формы под влиянием внутренней жизни во Христе. Поэтому Церковь не может быть аполитичной, что означает иметь равное расположение к тому государству, которое принимает учение Церкви, содействует воцерковлению культуры и быта, и к тому государству, которое отвергает учение Церкви, покровительствует кампании нравственного растления народа, беззаконию. Церковь не может быть равнодушна к возможности распространения Правды Божией в жизни общества и государства и не сочувствовать той государственной форме, в которой власть существует для исполнения высших христианских целей, а властители являются не «возлежащими», но служащими. И «пусть никто не верит наговорам обольстителей, которые говорят, что для христианина совершенно безразличен тот или иной порядок гражданской жизни, — говорил новомученик владыка Андроник, — нет, мы — христиане — в мире живем и из этого мира до времени, определенного Творцом, выйти не можем (1 Кор. 5, 10). А потому нам вовсе не безразлично — что совершается в гражданском нашем быту, ибо тот или иной строй, те или иные порядки жизни могут содействовать или препятствовать делу спасения».

Некоторым народам в условиях государства более других удается приблизиться к идеалу исполнения Закона Божия, а некоторым удается стать таким удерживающим центром и для других народов, объединяемых в многонациональную империю. Подобную роль Божиим Промыслом суждено было играть не только христианским, но и языческим империям, упоминаемым в книге пророка Даниила: Ассиро-Вавилонской, Мидо-Персидской, Греко-Македонской. «Так говорит Господь помазаннику Своему Киру (персидскому царю): Я держу тебя за правую руку, чтобы покорить тебе народы» и сохранить богоизбранный народ (Ис. 45, 1–13). Вспомним также, как близко к почитанию истинного Бога приближались цари Навуходоносор и Дарий в явленных чудесах Божиих (Дан., гл. 3, 4, 6).

Но Римская языческая империя стала уникальной по факту и месту воплощения в ней Сына Божия, Который положил начало ее христианизации и придал именно ей значение того последнего царства, которое, согласно видению пророка Даниила, будет существовать до второго пришествия Иисуса Христа, то есть до конца истории. Универсализм римской империи провиденциально соединился с христианским универсализмом. Рим от самого своего основания для того лишь как будто и нужен был, чтобы, обняв собой весь мир, сделать всемирным рождение Богочеловека. Христианская Империя, которая пришла на смену языческой, не отменила и не зачеркнула последнюю, по природе своей тоже теократическую, но наполнила ее форму истинным содержанием. Византия была озабочена уже не только внешней организацией жизни входящих в нее народов, но и открытием им истины о Царствии Божием. Организация жизни Империи во всех областях: образовании, экономике, юриспруденции, обороне, внешней политике — была направлена на облегчение людям достижения главной и конечной цели: вечной жизни в Царствии Небесном. Из Византии удерживающий центр переместился в Московскую Русь — преемницу чистоты православного церковного учения и православного Царства.

Очень поучителен был византийский исторический опыт. На Востоке те поместные Церкви, которые остались без ограды православного Царства, продержались очень недолго и либо исчезли под ударами гонителей, как, например, Карфагенская Церковь, Церкви Малой Азии и Ближнего Востока, либо были поглощены ересью, как персидская — несторианством, армянская и сирийская — монофизитством и т.д. Оказавшиеся под властью магометан остатки Александрийского, Антиохийского, Иерусалимского патриархатов сначала держались исключительно поддержкой православной Византии, откуда к ним присылали пастырей и все необходимое для Церкви, а после падения Константинополя — поддержкой Русского Царства, которое служило гарантом существования христиан в мусульманском мире. Трудно представить, что осталось бы от восточных Церквей, если бы не постоянная военная, дипломатическая, материальная и иная помощь России. В подобном же положении оказалась впоследствии и западнорусская Церковь в пределах Польши. Никакие влиятельные покровители, даже князья Острожские, не смогли собой заменить ограждающей власти православного самодержца. Несмотря на героическое сопротивление церковного народа, объединенного в братства, Православие в Западной Руси неуклонно таяло и к моменту присоединения этого края к России в основном было поглощено унией. Вновь возродилось оно только под державой Российских Императоров.

Исторический опыт показывает, что государственное отсечение хотя бы основных, грубых греховных соблазнов очень сильно влияет на нравственное состояние общества и помогает уберечь от зла многие души. Именно поэтому благая воля Божия, желающая «всем спастися и в разум истины прийти», в исторической жизни Церкви большую часть времени отвела под благоприятный период Православного Царства, охраняющего чистоту христианской веры, культуру и воцерковленный быт народа, то есть под условия, наиболее благоприятные для спасения. Император причисляется к лику святых именно в своем императорском служении, так как именно он отвечает перед Богом за создание «пространства спасения» своим подданным, как главный носитель и выразитель религиозной миссии Империи.

«Достигать через царство человеческое целей царства Божия, осуществлять в жизни государства и посредством государства задачи христианства — религии любви, мира, искупления: проводить путем государственности христианские нравственные начала; обратить царство Божие в цель, а царство человеческое в средство, соединить их воедино, как душу и тело, — вот идеал и заветы, вот сокровенные стремления и чаяния наши!» — говорит новомученик Иоанн Восторгов.

Missionary work outside the community inevitably comes in contact with the principles of the secular world.

The spiritual life of an individual and an entire people inevitably affects his external life. As a certain way of life, culture, and government are formed under the influence of internal godlessness, so all these areas of life are integrated with church life under the influence of internal life in Christ. Therefore, the Church cannot be apolitical, i cannot have an equal approach to the state that accepts the teachings of the Church, promotes the Christianification of life and culture, and the state that rejects the teachings of the Church, patronizes a campaign of moral corruption and lawlessness. The Church cannot be indifferent to the possibility of spreading the Truth of God in the society and the government, and not sympathize with the state in which power exists to fulfill higher Christian goals, and rulers are not "lying down," but are serving. And "let no one believe the lies of the seducers, who say that for a Christian this or that order of civil society is completely irrelevant," said the new martyr Vladyka Andronik. No, we Christians live in the world and cannot leave it this world until the time determined by the Creator. And therefore, we are not indifferent to what is being done in our civil society, because different systems and orders of society can be either contribute to, or hinder, the salvation of our souls.

Some peoples in certain States, more than others, are able to approach the ideal of implementing the Law of God, and some manage to become such a rallying point for other peoples united in a multinational empire. Some peoples in certain States, more than others, are able to approach the ideal of implementing the Law of God, and some manage to become such a rallying point for other peoples united in a multinational empire. A similar role of God's plan was played not only by Christian, but also pagan empires mentioned in the book of the prophet Daniel: Assyro-Babylonian, Mido-Persian, Greco-Macedonian. “This is what the Lord says to his anointed, to Cyrus [the king of Persia], whose right hand I take hold of to subdue nations before him." (Isaiah 45:1) Let us also recall how close the kings Nebuchadnezzar and Darius came to the veneration of the true God after the manifestation of the miracles of God (Daniel, chapters 3, 4, and 6).

But the Roman pagan empire became unique because of the Son of God's incarnation in it. He laid the foundation for its Christianization and gave specifically it the rank of the last kingdom, which, according to the vision of the prophet Daniel, will exist until the second coming of Jesus Christ, that is, until the end of history. The Christian Empire, which replaced the pagan Empire, did not abolish or cross out the latter, also theocratic in nature, but filled its form with true meaning. Byzantium was concerned not only with the external organization of life and society of the peoples included in it, but also with their discovery of the Truth about the Kingdom of God. The organization of the life of the Empire in all areas: education, economics, jurisprudence, defense, foreign policy - was aimed at making it easier for people to achieve the main and ultimate goal: eternal life in the Kingdom of Heaven. From Byzantium, the rallying point moved to Moscow Rus - the heir to the purity of Orthodox Church teaching and the Orthodox Kingdom.

Historical experience shows that when state cuts off of at least the main, vulgar sinful temptations greatly affects the moral state of society and helps to protect many souls from evil. For this very reason the good will of God, wishing everyone to "be saved everyone and come an understanding of the truth," throughout the history of the Church, allowed it to spend most of its time under the favorable conditions of an Orthodox Kingdom, which protected the purity of the Christian faith, culture and the church life of the people, that is, under the conditions most favorable for salvation. The emperor is commemorated among the saints precisely in his imperial ministry, since it is he who is responsible to God for creating the "space of salvation" for his subjects, as the main carrier and exponent of the religious mission of the Empire.

"To achieve through the human kingdom the goals of the kingdom of God, to carry out in the life of the state and through the state the tasks of Christianity - the religion of love, peace, atonement: to pursue Christian moral principles through statehood; to make the kingdom of God the goal, and the kingdom of man the means, to unite them together as a soul and a body - this is the ideal and covenant, here are our innermost aspirations and yearnings! "- says the new martyr John Vostorgov.